Из книги "Ковчег", 1998
Стихотворения и поэмы
1996
Чёрно-белое
Дело вовсе не в преимуществе графики,
а в привычке: п р о с т о е, п р о с т о р . . .
Славно плыть ввечеру в ослепительном трафике,
погружаясь в прохладный и чёрный раствор.
Ночь нежна1. Можно выбрать бульвар Ожидания,
где безрукий стоит птицелов.
Слышишь гипсовые рукоплескания?
Век уходит навеки, оставшись без слов.
1 Название романа Фрэнсиса Скотта Фицджеральда.
* * *
В части Света, где жарко, где русские дети немеют,
белым солнцем пустыни расквашен мерцающий сад;
худощавые люди в достатке живут и не смеют,
и темнеют растения, словно в республике Чад.
Где блуждают слова наважденье-неважно-Невада,
задыхаюсь от смеси густой разнородных корней.
Из республики Чад, из великого города-сада
в океаны летят умирать мириады огней.
Памяти поэта
Эти слёзы ничьи. Да и снегом занесены.
Там ступают нетвердо, поскольку ещё светлолобы.
От огромной, как в Персии, зеленоватой луны
снег зелёный-зелёный бесшумно летит на сугробы.
Раздвигает пространство фонарика жук золотой;
оступиться не может рисованный мелом подросток.
Только снег освещенный меж ним и сплошной чернотой:
рассыпается медленно дом из простуженных досок.
Но и те, кого нет, зимним кашлем нам знак подают,
ибо все, и они, в эту ночь доживут до рассвета,
ибо хочется верить, что тело - всего лишь сосуд
и что тьмы не бывает: есть разные уровни света.
Полтора сонета
Так много в доме было кукол,
что мы друг друга не нашли.
Кот издевательски мяукал,
и стрелки часовые шли.
Я ползал по ковру в пыли,
отыскивая пятый угол.
Потом нашёл себе двух пугал
и дал команду: Раз, два, пли!..
То были мы или не мы -
неважно; двое были немы.
Они шагнули из поэмы,
смиряя детские умы,
и вот средь ночи и зимы
лежат как продолженье темы
искусства, пира и чумы
или как знак иной системы.
Жизнь прожита давно, а много ль толку?
Морозные огни летят на ёлку,
как будто не случилось ничего.
И если слово наше отзовётся -
то эхом разве что со дна колодца,
когда глядим внимательно в него.
* * *
Зое Ивницкой
в детстве и ранней юности я обожал общение
родственники друзья знакомые застольные сообщения
ничего не было в жизни сладостнее этого открытия
америк
путем переталкивания воздуха из одного рта в другой
эго мое изгибалось дугой
превращаясь в мост с того берега на этот берег
мир был прекрасен словно одетый в лиловые сумерки
пригород
всюду ждали меня интересные люди -
поштучно и в груде -
люди которые говорят
а теперь когда кончился пригород
и ветер выветрил сумерки
всё стало шиворот-навыворот
и привычные ритмы умерли
страшно назвать человека другом
он посмотрит с таким испугом
что можно наделать в штаны
или уехать из страны
как человекообразный
я продолжаю тянуться к человекоподобным
это не всегда бывает удобным
и народ попадается разный
но если вдруг всё в порядке -
спешу к подобному без оглядки
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
хотя... какое теперь общение...
так... самообольщение
искусственное как клизма
как сыгранные невпопад два-три такта
не беседа это вовсе а деловые контакты
по поддержанию функционирования живого организма
Калифорнийский пейзаж
зеленые волны и тихий вельветовый сумрак
на всех языках говорят и огромна луна
из черного мрамора негр поднимает окурок
и с яркой улыбкой глотает остатки вина
бесстрастный свидетель паденья великой державы
он четко играет ему отведенную роль
опять поменяют правительство церковь и нравы
но не с кем ему разделить бесполезную боль
* * *
Я спал. И мне приснилось побережье,
холмы с домами и грибным дождём.
А мы с тобой по берегу идём
и вспоминаем прошлое всё реже.
Мы позабыли собственную речь,
поскольку в ней нет слов для утешенья.
Мы больше не стрелки и не мишени
и можем на песок спокойно лечь.
Мы долго шли, пока вдруг не подплыли
и к нам не подбежали имена.
Их осветили из другого сна
стеклянные глаза автомобилей.
И мы узнали бедных дурачков,
что за руки берут и тихо плачут,
и просят одолжить им до среды.
* * *
ничего нет ярче приснившейся боли
поцелуй уходящего дня долговечен
зелёные линии на жёлтом поле
стручок фасоли очеловечен
наяву жить прекрасно не умирая
ветерок освежает ночное раздолье
никакого другого ненадобно края
кроме этого краешка жёлтой фасоли
не визги летящие вдоль полушарий -
запомнился август обласканный светом
да разве ж повинен хоть кто-нибудь в этом
что верили в чудо и так оплошали?
* * *
в том бывшем пространстве ни смысла ни толка
хоть сны были с нами так сладко так долго
пребудут со мною и лики и лица
хоть всё что ни вспомню рябит и струится
с тобой ли с другой доживали как будто
до яркого снега и доброго утра
